Годы жизни: 23 ноября 1690 - 17 декабря 1772. 

Годы регентства: 17 октября 1740 - 8 ноября 1740.

Второй сын Карла Бирона, родился в 1690 г., в отцовском имении, Каленцеем; для получения образования, единственный из всех братьев, Бирон послан в лучший тогдашний университет в Кенигсберге, но, не кончив там курса, вернулся в Курляндию. Что делал он до 1718 г., когда получил, благодаря стараниям одного влиятельного курляндского дворянина Кейзерлинга, какую-то должность при дворе Анны Иоанновны, с точностью не установлено. Есть известия, что он являлся в Россию с не осуществившимся желанием поступить в камер-юнкеры при дворе супруги царевича Алексея Петровича, что - занимался в Митаве педагогией, в Риге служил по распивочной части и т. д. Состоя, вероятно, секретарем при дворе Анны Иоанновны, Бирон захотел пользоваться тем же значением у герцогини, каким пользовался один из видных представителей ее штата, Петр Михайлович БестужевРюмин, с сыновьями Михаилом и Алексеем, и прибег для этой цели к обычному при всех дворах тогдашнего времени средству - к "подкопам", клевете; но результатом его происков было удаление от двора, попасть к которому вторично ему удалось только в 1724 г., благодаря покровительству того же Кейзерлинга, и с этого года Бирон неотлучно оставался при особе Анны Иоанновны до самой ее смерти. С того же года он становится все более и более необходимым человеком и в придворном управлении, и в семейном быту герцогини, так что она решилась отступить в Митаве же от исполнения тайных кондиций - не брать с собой Бирона. С переездом в Россию начинается для Бирона счастливая эпоха, доставившая богатство и славу, как ему, так и всему его роду.

В 1730 году 24 апреля он получает должность обер-камергера, которая, хотя назначалась нередко не за заслуги и не сопровождалась особенным повышением в служебной иерархии, тем не менее, отнесенная ко второму классу гражданской службы, сразу доставила Бирону звание, поставившее его выше сенаторов. В том же году он был награжден Александровской и Андреевской лентами и возведен императором Карлом VI в графское достоинство римской империи (12 августа). Новою наградою, выпавшею на долю Бирона и его рода от милостивой императрицы, было возведение его в звание владетельного курляндского герцога.

В 1737 г. умер Фердинанд, последний представитель дома Кетлеров, бездетным. Польша, основываясь на условиях гродненского сейма 1589 г., требовала присоединения Курляндии к своим владениям. Между тем еще Петр Великий, видя довольно независимое от Польши положение Курляндии, захотел распространить на нее сферу своего влияния. Выдавая замуж свою племянницу Анну Иоанновну за курляндского герцога Фридриха Вильгельма, он заключил с герцогом договор, по которому тот обязался, что герцогиня, в случае ее вдовства, будет получать ежегодно содержания по 40000 руб. Но плохие финансы Курляндии не позволяли преемнику Фридриха Вильгельма, умершего на другой же год после женитьбы (1711), выполнять это условие. Тогда Петр устроил новую сделку: потребовал 28 коронных имений в обеспечение правильного платежа указанной суммы, поручив управлять этими имениями Петру Бестужеву. Отдаваемые в аренду имения приносили значительный доход России, а пребывание там управляющего давало возможность следить за положением дел в Курляндии и оказывать свое влияние. В правление Екатерины и оно было уже на столько велико, что А. Д. Меньшиков пытался стать герцогом курляндским. Но тогда было сильно и западное влияние, клонившееся к признанию зависимости Курляндии от Польши. Вероятно, воспоминания о прежней зависимости, религиозные опасения и слабое вмешательство западных государств (австрийского и прусского), были причиною того, что объявление в Курляндии герцогом Бирона (правда, в то время, когда там стояла наготове русская армия), не возбудило открытого протеста, и таким образом состоялся задуманный Петром план полного вмешательства в дела Курляндии.

По случаю заключения Белградского мира, герцог Бирон получает последнюю награду от императрицы 500000 р. (14 февраля 1740), вложенные в золотой бокал, осыпанный бриллиантами. Вскоре после празднования этого мира, императрица захворала и весьма опасно. Бирон уже на столько привык к власти, что стал мечтать об удержании ее и после смерти Анны Иоанновны. Обстоятельства того времени не были неблагоприятны для осуществления намерения Бирона Анна Иоанновна объявила наследником престола после себя Иоанна Антоновича, только что родившегося от брака Анны Леопольдовны с Антоном Брауншвейгским. Ближайшими опекунами новорожденного императора должны были быть его родители. Но неумный Антон и бездеятельная и беспечная Анна Леопольдовна представляли очень плохой залог благоденствия России под их управлением. Императрица хорошо сознавала это и потому медлила назначением регента. Бирон, которому приходилось опасаться отстранения от управления по смерти государыни, и решил воспользоваться этими обстоятельствами; когда окончательно убедился, что болезнь Анны Иоанновны должна иметь смертельный исход. При помощи придворной партии и ее главных представителей: Миниха, А. П. Бестужева-Рюмина, Черкасского, Головина, Остермана и др. ему удалось склонить императрицу за день до смерти подписать указ, которым он назначался регентом до совершеннолетия принца Иоанна Антоновича.

Но недолго пришлось Бирону держать в своих руках верховную власть. В ночь с 8 на 9 ноября Миних, с согласия принцессы Анны Леопольдовны, арестовал Бирона, ближайших его родственников и приверженцев. На другой день Бирон с семейством отвезен в Шлиссельбург, там низвергнутый регент Бирон предан суду и 18 апреля 1741 г. обнародован манифест "о винах бывшего герцога курляндскаго", из которых наибольшими были признаны: отсутствие в Бироне религиозности, насильственный захват обманом регентства, намерение удалить из России императорскую фамилию с целью утвердить престол за собой и своим потомством, небрежение о здоровье государыни, "малослыханные жестокости", водворение немцев, усиление шпионства и друг.

Столь тяжелые "вины" дали возможность комиссии по делу Бирона, окончившей занятия через пять месяцев, присудить его к четвертованию. Но Анна Леопольдовна смягчила этот приговор, повелев лишить его чинов, знаков отличия, всего имущества и с семейством сослать в городок Пелым, близ слиянии двух рек Пелыми и Тавды (ныне слобода Тобольской губ., туринского у.), на расстоянии около 3000 верст от Петербурга. 13 июня 1741 г. офицеры измайловского полка Викентьев и Дурново повезли Бирона и его семейство, под конвоем, из Шлиссельбурга. Они ехали тихо, с частыми и продолжительными роздыхами и прибыли в Пелым лишь с начале ноября.

Здесь для Бирона был построен, по плану Миниха, особый дом, который, впрочем, скоро сгорел и Бирон был помещен в доме воеводы. На содержание ссыльных назначалось более 5000 р. в год, для услуг их были приставлены два лакея и две женщины. Такой быстрый и внезапный переход от могущества и неограниченного самоуправства к ничтожеству и забвению тяжело отозвался на характере Бирона и его физическом здоровье: он сделался мрачным и задумчивым, впал в тяжкое уныние и, страдая физически, стал готовиться к смерти. Начало следующего года (1742) доставило Бирону некоторое утешение в его душевных страданиях и породило надежду на облегчение их, так как тогда вступила на престол Елисавета Петровна, которой он оказал, во времена своего могущества, несколько услуг. Императрица, действительно, вспомнила об опальном герцоге и перевела его в Ярославль. Хотя прежние тяжелые условия его жизни здесь и были несколько облегчены, но тем не менее и новая обстановка не повлияла его угнетенного морального состояния, еще осложненного постоянным нездоровьем, сюда присоединились еще вечные ссоры с приставленным к нему офицером Дурново, перешедшие потом в явную вражду, и бегство и переход в православие его дочери. Такая жизнь продолжалась для Бирона вплоть до вступления на престол Петра III. Великодушный император, явивший свою милость едва ли не ко всем лицам, пострадавшим в предыдущие два царствования, даровал свободу и Бирон, призвал его в Санкт-Петербург, возвратил ордена и знаки отличия, но не исполнил его просьбы вернуть Курляндское герцогство, так как имел в виду возвести в звание курляндского герцога своего дядю, голштинского принца Георга. Но ни этому намерению, ни другим его начинаниям в немецком духе осуществиться не пришлось. Императрица Екатерина II отдала Бирону герцогство (22 августа 1762) и отпустила его в Курляндию (23 августа). 7 лет правил Бирон Курляндией и в исходе 1769 года передал управление своему сыну Петру. В 1772 году 17 декабря Бирон умер в Митаве, имея 82 года от роду.

Время правления Бирона заклеймено в истории именем "Бироновщины". Почти все современники Бирона и большинство позднейших историков считали и считают время правления Анны Иоанновны, вследствие господства Бирона, самым бедственным временем для Русского государства. Несомненно, конечно, что личность Бирона, при его жестоком и надменном характере, разнузданном монаршим благоволением, не могла не возбудить к себе ненависти придворных, которым приходилось преклоняться и трепетать перед всесильным фаворитом. Тяжело, конечно, было русским боярам, роды которых терялись в глубокой древности, сносить надменную волю "выскочки иностранца" (как тогда называли Бирона), нередко оскорблявшего даже в лучшем их чувстве - любви ко всему родному. Тяжела была для них и борьба с его все более и более возраставшим влиянием у императрицы, а после казни Артемия Волынского и невозможна. Но тем сильнее росла ненависть к Бирону, перешедшая затем в отвращение, которое, однако, нужно было тщательно скрывать: всякое неосторожное проявление даже малейшего недовольства возбуждало со стороны Бирона жестокое преследование, начинавшееся нередко по одному подозрению или наговору.

Простой народ, еще не успевший оправиться от Петровских войн, должен был напрягать последние силы для новых войн и походов, повод и цель которых для него были совершенно непонятны; с трудом выплачивая прямые подати и налоги, он теперь был привлечен еще к уплате недоимок, взыскание которых, производившееся с обычною в тогдашнее время жестокостью, привели к раззорении целые уезды, ложась своею непомерною тяжестью и на владельцев крестьян, и на областное начальство. Присоединившиеся сюда голод и мор и ужасное "слово и дело" еще более увеличивали народные бедствия. Все это, конечно, не могло способствовать установлению добрых отношений между правительством и народом. Последний очень скоро стал ненавидеть в лице его главного представителя Бирона, виновника всех бедствий, ниспосланных на Русское государство за измену православию. Редкое царствование и до этого времени, и после не сопровождалось более или менее сильными народными бедствиями, но настоящие бедствия, как исходящие от "еретиков", делались еще тяжелее, еще несноснее. Едва узнал этот народ об аресте Бирона, как стал предаваться самой восторженной радости, точно он вступал в новую, светлую и счастливую жизнь. Всего этого современникам, конечно, было достаточно, чтобы составить себе самое мрачное представление о царствовании Анны Иоанновны, но потомкам едва ли следует забывать, что правительство Бирона предприняло немало мер и забот, весьма благодетельных для России, по отношению к военному сословию, к дворянству, образованию недорослей, городскому благоустройству, судопроизводству и т. д. Нельзя не признать и того, что и. войны: с Польшей и Турцией и союз с Австрией находят себе историческое объяснение, более правдоподобное, чем то, которое основывается исключительно на личных видах Бирона, и что жестокость, царившая при Анне Иоанновне, не была так беспримерна, как ее изображают.